"Витязь в тигровой шкуре", краткое содержание которого приведено в этой статье, - эпическая грузинская поэма. Ее автор - Шота Руставели. Произведение было написано в XII веке. Как установили исследователи, между 1189 и 1212 годами.

Поэма Руставели

События поэмы "Витязь в тигровое шкуре", краткое содержание которой позволяет получить представление о сюжете произведения, начинаются в Аравии, где правит царь Ростеван. Он при смерти, поэтому желает возвести на престол свою единственную дочь Тинатин.

На следующий день после ее восшествия на престол Ростеван отправляется на охоту со своим военачальником Автандилом, влюбленным в Тинатин.

На охоте царь замечает вдали всадника, одетого в тигровую шкуру. Он хочет с ним пообщаться, но витязь отказывается. Ростеван разгневан, он велит взять его в плен. Но в поэме Руставели "Витязь в тигровой шкуре", краткое содержание которой вы читаете, всадник каждый раз обращает в бегство посланный за ним отряд.

Когда за ним отправляется сам царь с Автандилом, витязь бесследно исчезает.

Кто это был?

Тинатин тогда приказывает Автандилу три года искать витязя, а если тому это удастся, она станет его женой. Автандил несколько лет ездит по свету, и когда он уже практически отчаялся, встречает шестерых путников. В кратком содержании "Витязя в тигровой шкуре" они рассказывают, что видели витязя недавно на охоте.

Автандил преследует его двое суток, пока не становится свидетелем встречи витязя с девушкой по имени Асмат. Вместе они рыдают над ручьем.

Тайна рыцаря

Из краткого содержания поэмы "Витязь в тигровой шкуре" мы узнаем, как Тариэл рассказывает свою историю. Его отец был одним из семи правителей Индостана. В 15 лет витязь получил титул полководца, как и отец.

Шота Руставели в "Витязе в тигровой шкуре" описывает красоту Нестан-Дареджан (дочери владыки Фарсадана), которая покорила сердце Тариэла. Она соглашается отдать ему свою руку и сердце, если тот сумеет завоевать славу и почет на войне.

На войну

Тариэл отправляется в поход на хатавов и добывает победу. Наутро после победы к нему приходят родители Нестан, чтобы посоветоваться, за кого выдать дочь. Об уговоре молодых они ничего не знали.

Оказывается, что родители хотят выдать дочь за сына шаха Хорезма. Во время встречи Нестан обвиняет витязя, что зря называла себя его возлюбленной, раз он так безропотно соглашается с решением ее родителей. Нестан просит его убить сына хана, самому стать правителем и ее мужем.

В анализе "Витязя в тигровой шкуре" Шота Руставели исследователи отмечают, что герой выполняет желание своей возлюбленной. Однако царь считает, что во всем виновата его сестра Давар, которая умеет колдовать. В отместку Давар посылает на Нестан своих рабов, которые увозят девушку к морю. Давар кончает жизнь самоубийством. Тариэл пытается найти возлюбленную, но безрезультатно. В "Витязе в тигровой шкуре" герой вместе с соратниками ищет ее по всему свету.

Встреча с Нурадином

В своих скитаниях Тариэл встречает Нурадина-Фридона. Он воюет против своего дяди, который стремится расколоть страну. Рыцари дают друг другу обет вечной дружбы. Тариэл помогает победить коварного врага, а Нурадин рассказывает, что однажды видел на берегу моря таинственную ладью, из которой выходила прелестная девушка.

Тариэл продолжает поиски. Анализ поэмы "Витязь в тигровой шкуре" позволяет подробно изучить его скитания. В результате он оказывается в пещере, где и встречает Автандила. Тот решает помочь ему в поисках. Но сначала повидать Тинатин. Его встречают с радостью и почетом, но он вскоре вынужден снова уехать, чтобы помочь своему новому другу.

В пещере он находит одну Асмат. Тариэл не дождался его и отправился на поиски Нестан один. Автандил обнаруживает витязя на грани отчаяния. К тому же он ранен после схватки с тигрицей и львом. Автандил предлагает поехать к Фридону, чтобы подробнее расспросить его о том случае, когда он видел Нестан.

Фридон им все подробно рассказывает, но ясности это не добавляет. В следующий раз след красавицы обнаруживается после общения с торговцем из Багдада Усамом. Автандил помогает ему победить морских разбойников. В качестве награды он просит обычное платье и разрешение под видом купца приехать в Гуланшаро.

Автандил в Гуланшаро

Там Автандилом заинтересовалась Фатьма - жена хозяина. Она велит отвести торговца во дворец. Фатьма влюбляется в Автандила. Однажды, когда они целовались, явился грозный воин, посулил Фатьме великую кару. Женщина стала умолять Автандила убить Чачнагира. Герой поэмы исполнил эту просьбу, в благодарность Фатьма рассказала ему про Нестан.

Однажды она увидела на море ладью, из которой в сопровождении двух чернокожих вышла невероятно красивая девушка. Фатьма приказала своим рабам выкупить ее у стражей, а если они не согласятся, убить их. Стражников умертвили.

Но Нестан это не обрадовало, она продолжала плакать круглые сутки. Муж Фатьмы с радостью принял чужестранку. Однажды он посулил ее в невестки царю. Узнав про это, Фатьма тот же час посадила Нестан на коня и отослала прочь.

Вскоре она услышала рассказ про повелителя Каджети. Так в тех местах называли злых духов. Оказалось, что после его смерти страной правит сестра царя по имени Дулардухт. Раб, который рассказывал эту историю, был разбойником. Как-то он с товарищами увидел в степи всадника, которого они взяли в плен. Это оказалась девушка.

Фатьма сразу послала в Каджети своих слуг, чтобы они отыскали Нестан. Они поведали, что девушка помолвлена с царевичем Каджети. Однако Дулардухт собирается уехать за море на похороны своей сестры. С собой она берет практически всех чародеев и колдунов, но крепость все равно остается неприступна.

Автандил рассказал Фатьме про витязя в тигровой шкуре. Рабам Фридона герой поэмы велел собирать войско и выступать на Каджети. Сам же поспешил к Тариэлу с доброй вестью.

Вместе с витязем и Асмат друзья направились к Фридону. Посовещавшись с правителем, они решили выступить в поход на крепость незамедлительно, пока Дулардухт не вернулась с похорон. С боевым отрядом в триста человек витязи выступили в путь. Крепость удалось взять штурмом, Тариэл бросился к возлюбленной, никто их долго не мог оторвать друг от друга.

Витязи возвращаются к Фатьме

На три тысячи мулов победители погрузили богатую добычу. Вместе с прекрасной царевной Нестан они отправились к Фатьме. Они хотели отблагодарить ее. В дар правителю Гуланшаро герою преподнесли все, что добыли в бою в Каджети. Тот принял гостей с почестями, также одарив подарками.

В царстве Фридона устроили великий праздник. Свадьбу играли больше недели, на торжествах веселилась вся страна.

Во время свадебного пира Тариэл объявил, что желает ехать с Автандилом в Аравию, чтобы стать там его сватом. Он заявил, что не хочет жениться, пока не устроит личную жизнь своего друга. Автандил ответил витязю, что в родном краю ему не помогут ни красноречие, ни меч. Если суждено ему жениться на царице, то так и будет. К тому же самому Тариэлу пришла пора овладеть индийским престолом. В тот день он и вернулся в Аравию. Но Тариэл все равно собирается помочь своему другу во что бы то ни стало. Его поддерживает и Фридон.

Ростеван прощает Автандила

Тариэл отправляет гонцов к Ростевану с неким посланием. Ростеван выезжает к нему навстречу со свитою, а также прекрасной Нестан.

Тариэл просит Ростевана простить Автандила и быть к нему милостивым. Ведь молодой человек без его благословения уехал искать витязя в тигровой шкуре. Ростеван прощает своего военачальника, отдает ему в жены свою дочь, а также жалует весь аравийский престол.

Ростеван указывает своей дружине на Автандила, объявляя, что это их новый царь. Автандил и Тинатин играют свадьбу.

Траурный караван

В завершение герои видят траурный караван на горизонте. Все люди в нем в черных одеждах. От верховода герои узнают, что Фарсадан, царь индов, лишившись своей милой дочери, умер от великого горя. В это время к Индостану вышли хатавы, окружив его огромной армией. Во главе этого войска стоит Рамаз.

Узнав об этих новостях, Тариэл решает не медлить ни минуты. Он бросается в путь и преодолевает его за одни сутки. Вместе с ним отправляются и все его побратимы. В один миг они побеждают всю хатавскую рать. Индостану больше не грозит никакая угроза.

Тогда царица торжественно соединяет руки Нестан и Тариэла, который восседает на высоком престоле вместе со своей женой.

В поэме упоминается о том, что они получили все отцовские владенья, добившись всего, к чему так долго стремились. Есть у Руставели и своя мораль. По его мнению, по-настоящему оценить радость может только тот, кто познает истинные огорчения.

В итоге все три витязя-побратима становятся правителями каждый в своей стране. Тариэл правит Индостаном, Фридон повелители Мульгазанзаре, а Автандил верховодит Аравией. Народу везет, потому что они оказываются мудрыми правителями, о милосердных делах которых будут помнить еще долго.

«Витязь в тигровой шкуре» - эпическая поэма, написанная Шота Руставели

Когда-то очень давно Аравией управлял справедливый царь Ростеван, у которого была единственная любимая дочь, прекрасная Тинатин. Царь, предчувствуя, что его земные часы уже на исходе, однажды сообщил своим визирям, что престол он передает своей дочери, и те смиренно приняли его решение.

Когда взошла на престол Тинатин, Ростеван и его верный военачальник и любимый воспитанник Автандил, давно влюбленный в Тинатин, отправились на охоту. Забавляясь этим любимым занятием, они вдруг вдалеке приметили одинокого опечаленного всадника в тигровой шкуре. Печальный странник Сгорая от любопытства, они послали к незнакомцу гонца, но тот не стал повиноваться призыву аравийского царя. Ростеван был оскорблен и очень разгневан, и послал за ним двенадцать лучших воинов, но тот разметал их и не дал им пленить себя. Тогда к нему отправился сам царь с верным Автандилом, но чужестранец, пришпорив коня, исчез так же внезапно, как и появился.

Ростеван, вернувшись домой, по совету дочери Тинатин отправляет самых надежных людей искать незнакомца и узнать, кто он такой, откуда взялся в их краях. Гонцы царя изъездили всю страну, но так и не нашли воина в тигровой шкуре. Тинатин, видя, как отец озадачен поиском этого таинственного человека, зовет к себе Автандила и просит его за три года найти этого странного всадника, и если он выполнит эту просьбу, то она согласится стать его женой. Автандил соглашается и отправляется в дорогу.

Целых три года Автандил скитался по всему свету, но так и не нашел его. И вот однажды, когда решил было вернуться назад домой, он повстречал шестерых израненных путников, которые получили отпор от воина, облаченного в тигровую шкуру. Автандил опять отправился на его поиски, и однажды, оглядывая окрестности, взобравшись на дерево, он увидел, как человек в тигровой шкуре встретился с девушкой, которую звали Асмат, она была рабыней. Обнявшись, они плакали, их горе было связано с тем, что они очень долго не могли найти одну прекрасную деву. Но потом витязь опять отправился в путь. Автандил встретился с Асмат и выведал у нее тайну этого несчастного рыцаря, которого звали Тариэлом. Вскоре по возвращении Тариэла Автандил с ним подружился, ведь их объединяло одно общее желание — служить своим возлюбленным. Автандил рассказал о своей красавице Тинатин и о поставленном ею условии, а Тариэль поведал свою очень грустную историю. Любовь Итак, когда-то в Индостане правило семь царей, шесть из них считали своим владыкой мудрого правителя Фарсадана, у которого была дочь-красавица Нестан-Дареджан. Отец Тариэла Саридан был самым близким к этому правителю человеком, и почитал его как брата своего. Поэтому Тариэл воспитывался при царском дворе. Ему было пятнадцать лет, когда его отец скончался, и тогда царь поставил его на место главного полководца. Любовь быстро зародилась между молодыми Нестаном и Тариэлом. Но ее родители в женихи уже присмотрели сына шаха Хорезма. Тогда рабыня Асмат зовет в покои к своей госпоже Тариэла, где у них с Нестаном состоялся разговор. Она укоряла его в том, что он бездействует, и что скоро ее отдадут замуж за другого. Она просит убить нежелательного гостя, а Тариэла — захватить престол. Так все и было сделано. Фарсадан был разгневан и подумал, что это дело рук его сестры, колдуньи Давар, которая надоумила на такое коварство молодых влюбленных. Давар начинает бранить царевну, как тут же появляются каких-то два раба и отправляют Нестана в ковчег, а потом пускают его по морю. Давар от горя вонзает себе в грудь кинжал. С этого дня царевну нигде не могли найти. Тариэл отправляется на ее поиски, но тоже нигде ее не обнаруживает.

Потом витязь встретил правителя Мульгазанзара Нурадина-Фридона, воюющего со своим дядей, который хотел расколоть его страну. Тариэл становится с ним побратимом и помогает ему победить врага. Фридон в одном из разговоров упомянул, что видел как к берегу однажды приплыло странное судно, откуда вышла несравненная красавица. Тариэл по описанию сразу узнал свою Нестан. Простившись с другом и получив от него в дар вороного коня, он опять отправляется на поиски своей невесты. Вот так он оказался в уединенной пещере, где и встретил его Автандил, который удовлетворившись рассказом, отправляется домой к Тинатин и Ростевану и хочет рассказать им обо всем, а потом опять вернуться обратно, чтобы помочь витязю все-таки найти его прекрасную Нестан. Возвращение Вернувшись из родных краев к пещере, печального рыцаря он там не находит, Асмат рассказывает ему, что тот опять отправился искать Нестан. Через время, настигнув друга, Автандил видит, что тот смертельно ранен после схватки со львом и тигрицей. И помогает ему выжить. Теперь Автандил сам ищет Нестан и решает посетить правителя Фридона, чтобы узнать подробнее историю о прекрасной девушке. Уже после он встретился с караваном торговцем, предводителем которого был Усам. Автандил помог ему справиться с морскими разбойниками и потом, переодевшись в простое платье, чтобы скрыться от посторонних взоров, притворился старшим купеческого каравана.

Через время они прибыли в райский город Гуланшаро. От жены одного очень богатого вельможи, Фатьмы, он узнает, что солнцеокую красавицу эта женщина выкупила у разбойников и прятала ее, но потом не выдержала и рассказала о ней своему мужу, который захотел сделать ее невестой местного царя, принеся девушку ему в дар. Но пленнице удалось скрыться, и помогла ей сама же Фатьма. Однако, как потом оказалось, ее опять пленили, и до Фатьмы, которая начала ее тоже искать, дошли слухи, что теперь эта красавица помолвлена с царевичем Каджети. Его тетка Дуларжухт, которая правила вместо брата, отправилась на похороны своей сестры-колдуньи, и собрала на эту церемонию всех колдунов и чародеев. Воссоединение влюбленных сердец Пока ее не было, к крепости Каджети пришли Автандил, Фридона вместе с возлюбленным Нестан Тириэлем. Немало ждало приключений этих друзей. Однако вскоре, наконец-то, объединились многострадальные сердца влюбленных. А потом была свадьба Автандила с Тинатин, а за ними поженились Тариэл и Нестан. Верные друзья воссели на свои троны и стали славно править: Тариэл — в Индостане, Автандил — в Аравии, а Фридон — в Мульгазанзаре.

Главные герои

• Ростеван - царь Аравии
• Тинатин - дочь Ростевана, возлюбленная Автандила
• Автандил - полководец в Аравии
• Сократ - один из визирей Ростевана
• Тариэл - витязь в тигровой шкуре
• Шермадин - слуга Автандила, руководивший вотчиной в его отсутствие
• Асмат - рабыня Нестан-Дареджан
• Фарсадан - индийский царь
• Нестан-Дареджан - дочь Фарсадана, возлюбленная Тариэла
• Давар - сестра Фарсадана, воспитательница Нестан-Дареджан
• Рамаз - властитель хатавов
• Нурадин-Фридон - правитель Мульгазанзара, друг Тариэла и Автандила
• Усам - капитан мореходов, которых Автандил спас от пиратов
• Мелик Сурхави - царь Гуланшаро
• Усен - глава торговцев Гуланшаро
• Патма- жена Усена
• Дулардухт - царица Каджети
• Росан и Родья - племянники Дулардухт, за Ростана Дулардухт хотела выдать Нестан-Дареджан
• Рошак - военачальник Каджети

Некогда в Аравии правил славный царь Ростеван, и была у него един-ственная дочь — прекрасная Тинатин. Пред-чув-ствуя близкую старость, повелел Ростеван ещё при жизни своей возвести дочь на престол, о чем и сообщил визирям. Те благо-склонно приняли решение мудрого владыки, ведь «Хоть царем девица будет — и её создал творец. Львенок львенком оста-ется, будь то самка иль самец». В день восше-ствия Тинатин на престол Ростеван и его верный спаспет (воена-чальник) и воспи-танник Автандил, давно страстно влюб-ленный в Тинатин, сгово-ри-лись наутро следу-ю-щего дня устроить охоту и посо-стя-заться в искус-стве стрельбы из лука.

Выехав на состя-зание (в котором, на радость Росте-вану, побе-ди-телем оказался его воспи-танник), царь заметил вдалеке одинокую фигуру всад-ника, обла-чен-ного в тигровую шкуру, и послал за ним гонца. Но посланец возвра-тился к Росте-вану ни с чем, витязь не отклик-нулся на призыв слав-ного царя. Разгне-ванный Ростеван велит двена-дцати воинам взять незна-комца в полон, но, завидев отряд, рыцарь, словно очнув-шись, смахнул слезы с глаз и разметал возна-ме-рив-шихся было пленить его воинов плетью. Такая же участь постигла и следу-ющий отряд, посланный в погоню. Затем за таин-ственным незна-комцем поскакал сам Ростеван с верным Автан-дилом, но, заметив прибли-жение госу-даря, чуже-странец хлестнул коня и «как бес исчез в простран-стве» столь же внезапно, как и явился.

Ростеван уеди-нился в своих покоях, не желая видеть никого, кроме возлюб-ленной дочери. Тинатин сове-тует отцу послать надежных людей искать витязя по миру и разуз-нать, «человек ли он или дьявол». Поле-тели гонцы в четыре конца света, исхо-дили полземли, но того, кто знал стра-дальца, так и не встре-тили.

Тинатин на радость Автан-дилу призы-вает его в свои чертоги и велит во имя его любви к ней три года искать по всей земле таин-ствен-ного незна-комца, и, если он исполнит её наказ, она станет его женой. Отправ-ляясь на поиски витязя в тигровой шкуре, Автандил в письме почти-тельно проща-ется с Росте-ваном и остав-ляет вместо себя охра-нять от врагов царство своего друга и прибли-жен-ного Шерма-дина.

И вот «Всю Аравию проехав за четыре пере-хода», «По лицу земли скитаясь, беспри-ютен и убог, / Посетил он за три года каждый малый уголок». Так и не сумев напасть на след зага-доч-ного витязя, «одичав в сердечной муке», решил было Автандил повер-нуть назад своего коня, как увидел вдруг шестерых утом-ленных и изра-ненных путников, которые пове-дали ему о том, что повстре-чали на охоте витязя, погру-жен-ного в раздумья и обла-чен-ного в тигровую шкуру. Витязь тот оказал им достойное сопро-тив-ление и «умчался горде-ливый, как светило из светил».

Два дня и две ночи пресле-довал Автандил витязя, пока, наконец, тот не пере-ехал горную речку, а Автандил, взобрав-шись на дерево и укрыв-шись в его кроне, не стал свиде-телем тому, как навстречу рыцарю вышла из чащи леса девушка (звали её Асмат), и, обняв-шись, они долго рыдали над ручьем, горюя о том, что так и не удалось им доселе найти некую прекрасную деву. Наутро эта сцена повто-ри-лась, и, распро-стив-шись с Асмат, витязь продолжил свой скорбный путь.

Автандил, заго-ворив с Асмат, пыта-ется выве-дать у нее тайну столь стран-ного пове-дения рыцаря. Долго не реша-ется она поде-литься с Автан-дилом своею печалью, наконец расска-зы-вает, что зага-доч-ного рыцаря зовут Тариэл, что она — его рабыня. В это время разда-ется стук копыт — это возвра-ща-ется Тариэл. Автандил укры-ва-ется в пещере, а Асмат расска-зы-вает Тариэлу о нежданном госте, и Тариэл и Автандил, два мидж-нура (то есть влюб-ленные, те, кто посвятил свою жизнь служению возлюб-ленной), радостно привет-ствуют друг друга и стано-вятся побра-ти-мами. Автандил первым расска-зы-вает свою историю о любви к Тинатин, прекрасной обла-да-тель-нице аравий-ского престола, и о том, что это по её воле три года скитался он в пустыне в поисках Тариэла. В ответ Тариэл расска-зы-вает ему свою повесть.

Некогда в Индо-стане было семь царей, шесть из которых почи-тали своим владыкой Фарса-дана — щедрого и мудрого прави-теля. Отец Тариэла, славный Саридан, «гроза врагов, / Управлял своим уделом, супо-статов поборов». Но, добив-шись поче-стей и славы, стал томиться одино-че-ством и тоже по доброй воле отдал свои владения Фарса-дану. Но благо-родный Фарсадан отка-зался от щедрого дара и оставил Сари-дана едино-властным прави-телем своего удела, приблизил его к себе и почитал, как брата. При царском же дворе воспи-ты-вался в неге и почи-тании и сам Тариэл. Тем временем у царской четы роди-лась краса-вица дочь — Нестан-Дареджан. Когда Тариэлу было пятна-дцать лет, Саридан скон-чался, и Фарсадан с царицею пере-дали ему «сан отцов-ский — полко-водца всей страны».

Краса-вица Нестан-Дареджан же тем временем подросла и пленила жгучей стра-стью сердце отваж-ного Тариэла. Как-то раз в разгар пирше-ства Нестан-Дареджан прислала к Тариэлу свою рабыню Асмат с посла-нием, которое гласило: «Жалкий обморок и слабость — их ли ты зовешь любовью? / Не приятней ли мидж-нуру слава, купленная кровью?» Нестан пред-ла-гала Тариэлу объявить войну хатавам (необ-хо-димо отме-тить, что действие в поэме проис-ходит как в реальных, так и в вымыш-ленных странах), заслу-жить в «столк-но-вении кровавом» почет и славу — и тогда она отдаст Тариэлу руку и сердце.

Тариэл высту-пает в поход на хатавов и возвра-ща-ется к Фарса-дану с победой, разбив полчища хатав-ского хана Рамаза. Наутро после возвра-щения к терза-е-мому любовной мукой герою приходит за советом царственная чета, которой невдомек были чувства, испы-ты-ва-емые юношей к их дочери: кому отдать в жены един-ственную дочь и наслед-ницу престола? Оказа-лось, что шах Хорезма прочит в мужья Нестан-Дареджан своего сына, и Фарсадан с царицей благо-склонно воспри-ни-мают его сватов-ство. Асмат явля-ется за Тари-элом, чтобы препро-во-дить его в чертоги Нестан-Дареджан. Та упре-кает Тариэла во лжи, говорит, что она обма-ну-лась, назвав себя его возлюб-ленной, ведь её против воли отдают «за царе-вича чужого», а он лишь согла-ша-ется с реше-нием её отца. Но Тариэл разубеж-дает Нестан-Дареджан, он уверен, что ему одному суждено стать её супругом и прави-телем Индо-стана. Нестан велит Тариэлу убить неже-лан-ного гостя, дабы их страна вовек не доста-лась врагу, и самому взойти на престол.

Выполнив наказ возлюб-ленной, герой обра-ща-ется к Фарса-дану: «Твой престол теперь за мною оста-ется по уставу», фарсадан разгневан, он уверен в том, что это его сестра, колдунья Давар, надо-умила влюб-ленных на столь коварный поступок, и грозится распра-виться с нею. Давар напус-ка-ется на царевну с великой бранью, и в это время в покоях возни-кают «два раба, по виду каджи» (сказочные персо-нажи грузин-ского фольк-лора), втал-ки-вают Нестан в ковчег и уносят к морю. Давар в горе зака-лы-вает себя мечом. В тот же день Тариэл с пятью-де-сятью воинами отправ-ля-ется на поиски возлюб-ленной. Но тщетно — нигде не удалось ему отыс-кать даже следов прекрасной царевны.

Как-то раз в своих скита-ниях повстречал Тариэл отваж-ного Нурадин-Фридона, госу-даря Муль-га-зан-зара, воюю-щего против своего дяди, стре-мя-ще-гося раско-лоть страну. Рыцари, «заключив союз сердечный», дают друг другу обет вечной дружбы. Тариэл помо-гает Фридону побе-дить врага и восста-но-вить в его царстве мир и спокой-ствие. В одном из разго-воров Фридон поведал Тариэлу о том, что однажды, прогу-ли-ваясь берегом моря, дове-лось ему увидеть странную ладью, из которой, когда та прича-лила к берегу, вышла дева несрав-ненной красоты. Тариэл конечно же узнал в ней свою возлюб-ленную, рассказал Фридону свою печальную повесть, и Фридон тотчас отправил море-ходов «по различным дальним странам» с наказом отыс-кать плен-ницу. Но «пона-прасну море-ходы исхо-дили край земли, / Никаких следов царевны эти люди не нашли».

Тариэл, простив-шись с побра-тимом и получив от того в подарок воро-ного коня, вновь отпра-вился на поиски, но, отча-яв-шись отыс-кать возлюб-ленную, нашел приют в уеди-ненной пещере, у которой и повстречал его, обла-чен-ного в тигровую шкуру, Автандил («Образ пламенной тигрицы сходен с девою моей, / Потому мне шкура тигра из одежд всего милей»).

Автандил решает вернуться к Тинатин, расска-зать ей обо всем, а затем вновь присо-еди-ниться к Тариэлу и помочь ему в поисках.

С великой радо-стью встре-тили Автан-дила при дворе мудрого Росте-вана, а Тинатин, «словно райское алоэ над долиною Евфрата ждала на троне, изукра-шенном богато». Хоть и тяжела была Автан-дилу новая разлука с возлюб-ленной, хоть и проти-вился Ростеван его отъезду, но слово, данное другу, гнало его прочь от родных, и Автандил во второй раз, уже тайно, уезжает из Аравии, наказав верному Шерма-дину свято испол-нять его обязан-ности воена-чаль-ника. Уезжая, Автандил остав-ляет Росте-вану заве-щание, свое-об-разный гимн любви и дружбе.

Подъ-ехав к поки-нутой им пещере, в которой укры-вался Тариэл, Автандил застает там одну лишь Асмат — не выдержав душевных мук, Тариэл один отпра-вился на поиски Нестан-Дареджан.

Во второй раз настигнув друга, Автандил находит его в крайней степени отча-янья, с трудом удалось ему вернуть к жизни изра-нен-ного в схватке со львом и тигрицей Тариэла. Друзья возвра-ща-ются в пещеру, и Автандил решает отпра-виться в Муль-га-занзар к Фридону, дабы подробнее расспро-сить его о том, при каких обсто-я-тель-ствах дове-лось ему увидеть солн-це-ликую Нестан.

На семи-де-сятый день прибыл Автандил во владения Фридона. «Под охраной двух дозорных к нам явилась та девица, — поведал ему с поче-стями встре-тивший его Фридон. — Оба были словно сажа, только дева — свет-ло-лица. / Взял я меч, коня пришпорил, чтоб со стра-жами сразиться, / Но неве-домая лодка скры-лась в море, точно птица».

Вновь трога-ется в путь славный Автандил, «много встречных за сто суток расспросил он по базарам, / Но о деве не услышал, лишь потратил время даром», покуда не встретил караван торговцев из Багдада, пред-во-ди-телем кото-рого был почтенный старец Усам. Автандил помог Усаму одолеть морских разбой-ников, грабящих их караван, Усам пред-ложил ему в благо-дар-ность все свои товары, но Автандил попросил лишь простое платье и возмож-ность укрыться от чужих взоров, «притво-рив-шись стар-шиною» купе-че-ского кара-вана.

Так, под видом простого купца, прибыл Автандил в примор-ский дивный город Гулан-шаро, в котором «цветы благо-ухают и не вянут никогда». Автандил разложил под дере-вьями свой товар, и подошел к нему садовник имени-того купца Усена и поведал о том, что хозяин его нынче в отъезде, но «здесь Фатьма-хатун при доме, госпожа его супруга, / Весела она, любезна, любит гостя в час досуга». Прознав о том, что в их город прибыл именитый торговец, к тому же «словно месяц семи-дневный, он красивее платана», Фатьма тотчас велела препро-во-дить торговца во дворец. «По летам немо-лодая, но красивая собою» Фатьма влюби-лась в Автан-дила. «Пламя крепло, возрас-тало, / Обна-ру-жи-ва-лась тайна, как хозяйка ни скры-вала», и вот, во время одного из свиданий, когда Автандил с Фатьмою «цело-ва-лись за беседою совместной», распах-ну-лась дверь алькова и на пороге появился грозный воин, посу-ливший Фатьме за её распут-ство великую кару. «Всех детей своих от страха загры-зешь ты, как волчица!» — бросил он ей в лицо и удалился. В отча-янье зали-лась Фатьма слезами, горько казня себя, и умолила Автан-дила убить Чачна-гира (так звали воина) и снять у него с пальца пода-ренный ею перстень. Исполнил Автандил просьбу Фатьмы, а та расска-зала ему о своей встрече с Нестан-Дареджан.

Как-то на празд-нике у царицы Фатьма зашла в беседку, что была возве-дена на скале, и, отворив окно и посмотрев на море, увидела, как к берегу пристала ладья, из нее в сопро-вож-дении двух черно-кожих вышла девушка, красота которой затме-вала солнце. Фатьма пове-лела рабам выку-пить у стражей деву, а «если торг не состо-ится», умерт-вить их. Так оно и случи-лось. Фатьма укрыла «солн-цеокую Нестан в потайных покоях, но девушка продол-жала денно и нощно лить слезы и ничего о себе не расска-зы-вала. Наконец Фатьма реши-лась открыться мужу, который с великой радо-стью принял незна-комку, но Нестан оста-ва-лась по-преж-нему молча-лива и «уста свои, как розы, над жемчу-жи-нами сжала». В один из дней Усен отпра-вился на пир к царю, кото-рому был «друг-прия-тель» и, желая воздать ему за его благо-склон-ность, посулил в невестки «деву, сходную с чинаром». Фатьма же тотчас усадила Нестан на быст-ро-но-гого коня и отослала прочь. Посе-ли-лась в сердце Фатьмы печаль об участи прекрас-но-ликой незна-комки. Как-то раз, проходя мимо харчевни, Фатьма услы-шала рассказ раба вели-кого царя, пове-ли-теля Каджети (страны злых духов — каджей), о том, что после кончины его хозяина править страной стала сестра царя Дулар-духт, что она «вели-чава, как скала» и на попе-чении у нее оста-лось два царе-вича. Раб этот оказался в отряде воинов, которые промыш-ляли разбоем. В одну из ночей, скитаясь по степи, они увидели всад-ника, лицо кото-рого «в тумане, точно молния, свер-кало». Признав в нем деву, воины тотчас пленили её — «не прислу-ша-лась девица ни к мольбам, ни к уговорам Только сумрачно молчала пред разбой-ни-чьим дозором, / И людей она, как аспид, обли-вала гневным взором».

В тот же день Фатьма послала в Каджети двух рабов с пору-че-нием отыс-кать Нестан-Дареджан. В три дня воро-ти-лись рабы с изве-стием, что Нестан уже помолв-лена с царе-вичем Каджети, что Дулар-духт соби-ра-ется ехать за море на похо-роны своей сестры и что колдунов и чаро-деев она берет с собой, «ибо путь её опасен, а враги готовы к бою». Но крепость каджей непри-ступна, она распо-ло-жена на вершине отвесной скалы, и «десять тысяч лучших стражей охра-няют укреп-ленье».

Так откры-лось Автан-дилу место-пре-бы-вание Нестан. В ту ночь Фатьма «на ложе счастье полное вкусила, / Хоть, по правде, неохотны были ласки Автан-дила», томи-мого по Тинатин. Наутро Автандил поведал Фатьме историю о том, «как одетый в шкуру тигра терпит горя изобилье», и попросил послать к Нестан-Дареджан одного из своих колдунов. Вскоре колдун воро-тился с наказом от Нестан не ходить Тариэлу в поход на Каджети, ибо она «умрет двойною смертью, коль умрет он в день сраженья».

Призвав к себе рабов Фридона и щедро одарив их, Автандил велел им ехать к их пове-ли-телю и просить собрать войско и высту-пить на Каджети, сам же пересек море на попутной галере и поспешил с доброй вестью к Тариэлу. Не было предела счастью витязя и его верной Асмат.

Втроем друзья «в край Фридона степью двину-лись глухою» и вскоре благо-по-лучно прибыли ко двору прави-теля Муль-га-зан-зара. Посо-ве-щав-шись, Тариэл, Автандил и Фридон решили немедля, до возвра-щения Дулар-духт, высту-пить в поход на крепость, что «цепью скал непро-хо-димых от врагов ограж-дена». С отрядом в триста человек день и ночь спешили витязи, «не давая спать дружине».

«Поле битвы побра-тимы поде-лили меж собою. / Каждый воин в их отряде уподо-бился герою». В одно-часье были побеж-дены защит-ники грозной крепости. Тариэл же, сметая все на своем пути, кинулся к своей возлюб-ленной, и «разой-тись была не в силах эта пара свет-ло-лица. / Розы губ, припав друг к другу, не могли разъ-еди-ниться».

Навьючив на три тысячи мулов и верблюдов богатую добычу, витязи вместе с прекрасной царевной отпра-ви-лись к Фатьме, чтобы отбла-го-да-рить её. Все добытое в каджет-ском бою препод-несли они в дар прави-телю Гулан-шаро, который с вели-кими поче-стями встретил гостей и также одарил их бога-тыми подар-ками. Затем герои отпра-ви-лись в царство Фридона, «и тогда великий праздник наступил в Муль-га-зан-заре. Восемь дней, играя свадьбу, весе-ли-лась вся страна. Били бубны и кимвалы, арфы пели дотемна». На пиру Тариэл вызвался ехать вместе с Автан-дилом в Аравию и быть его сватом: «Где словами, где мечами все устроим мы дела там. / Не женив тебя на деве, не хочу я быть женатым!» «Ни меч, ни крас-но-речье не помогут в том краю, / Где послал мне Бог царицу солн-це-ликую мою!» — отвечал Автандил и напомнил Тариэлу о том, что пришла пора овла-деть ему индий-ским престолом, и в день, «когда осуще-ствятся эти замыш-ленья», он вернется в Аравию. Но Тариэл непре-клонен в решении помочь Другу. К нему присо-еди-ня-ется и доблестный Фридон, и вот уже «львы, покинув края Фридона, шли в веселье небы-валом» и в некий день достигли аравий-ской стороны.

Тариэл послал к Росте-вану гонца с посла-нием, и Ростеван с много-чис-ленною свитою выехал навстречу славным витязям и прекрасной Нестан-Дареджан.

Тариэл просит Росте-вана быть мило-стивым к Автан-дилу, который некогда без его благо-сло-вения уехал на поиски витязя в тигровой шкуре. Ростеван с радо-стью прощает своего воена-чаль-ника, даруя ему в жены дочь, а вместе с нею и аравий-ский престол. «Указав на Автан-дила, царь сказал своей дружине: «Вот вам царь. По воле Божьей он царит в моей твер-дыне». Следует свадьба Автан-дила и Тинатин.

Тем временем на гори-зонте появ-ля-ется караван в черных траурных одеждах. Расспросив верхо-вода, герои узнают о том, что царь индов Фарсадан, «милой дочери лишив-шись», не вынес горя и умер, а к Индо-стану подошли хатавы, «обсту-пили ратью дикой», и пред-во-ди-тель-ствует ими хая Рамаз, «что с царем Египта не всту-пает в прере-канье».

«Тариэл, услышав это, медлить более не стал, / И трех-дневную дорогу он за сутки проскакал». Побра-тимы конечно же отпра-ви-лись вместе с ним и в одно-часье одолели несметную хатав-скую рать. Мать-царица соеди-нила руки Тариэла и Нестан-Дареджан, и «на высоком царском троне Тариэл воссел с женою». «Семь престолов Индо-стана, все отцов-ские владенья / полу-чили там супруги, утолив свои стрем-ленья. / Наконец они, стра-дальцы, поза-были про мученья: / Только тот оценит радость, кто познает огор-ченья».

Так стали править в своих странах три доблестных рыцаря-побра-тима: Тариэл в Индо-стане, Автандил в Аравии и Фридон в Муль-га-зан-заре, и «мило-сердные дела их всюду сыпа-лись, как снег».

Поэма эта в своём изначальном виде до нас не дошла. На протяжении веков текст поэмы немало искажался и почти изуродовался в руках продолжателей - подражателей и множества переписчиков. Сохранилось немало интерполированных позднейших редакций XVI-XVIII вв., и среди исследователей не прекращается спор как относительно содержания в целом, так и относительно толкований отдельных мест произведения. Существует и продолжение поэмы, известное под именем «Оманиани». Из всех редакций поэмы «Витязь в тигровой шкуре» канонизированной и наиболее распространённой является так называемая Вахтанговская редакция, отпечатанная в Тифлисе в 1712 году царём Вахтангом VI и снабжённая специальными комментариями. Новых изданий поэмы насчитывается до тридцати, но за исключением двух, все они в сущности являют в большей или меньшей степени повторение Вахтанговского издания. Философски-религиозные воззрения Руставели официальная церковь того времени признавала еретическими; она открыла гонения против поэмы. Преследования продолжались целые века, в результате чего почти целиком было уничтожено первое полное издание поэмы 1712 года.

Доныне остаётся неразрешённым и вопрос, откуда Руставели заимствовал сюжет своей поэмы. В литературе было высказано четыре мнения: первое основывается на словах самого Руставели, который в 16-й строфе поэмы заявляет, что «он нашёл персидский рассказ и переложил его стихами, словно крупную жемчужину, переходящую из рук в руки»; однако, персидский оригинал, несмотря на все поиски, до сих пор не найден.

Второе мнение впервые было высказано профессором Д. И. Чубиновым, который доказывает, что Руставели не заимствовал сюжета «Витязя в тигровой шкуре» у восточных писателей; она создана им самим и направлена к прославлению царицы Тамары .

Третье мнение принадлежит А. Хаханову: сравнивая стихи Руставели с народными песнями о Тариэле, он предположил, что искусственная поэма XII века имеет своим основанием народную поэзию, подобно тому как «Фауст » и «Гамлет » восходят к средневековым народным традициям. Руставели воспользовался народным сказанием для изображения великой исторической эпохи. Сопоставление обращающихся среди грузинского народа песен о Тариэле с поэмой Руставели, где главным героем является Тариэл, обнаруживает безусловное их сходство в общем сюжете и в деталях.

С другой стороны, сравнение жизни Тамары с событиями, описываемыми в поэме, даёт повод думать, что под именем главной героини, Нестан-Дареджан, скрывается сама Тамара. Можно думать, что поэт намеренно перенёс сюжет «Витязя…» в идеальную местность - «в Индию, Аравию, Китай» - с целью отвести читателя от догадок и скрыть свою любовь, «для которой нет лекарства…»

Хотя есть предположения, что события, описаные в поэме, перенесены в другие страны, дабы показать, что расовые различия между народами несуществены, и эта история могла быть в любой другой стране, нежели только в Грузии.

Сюжет

Страница из книги

Фабула поэмы «Витязь в тигровой шкуре» сводится к следующему: именитый, но пожилой царь Аравии - Ростеван, не имея сына-наследника, возводит на престол свою единственную дочь - прелестную и умную Тинатину, которая питала любовь к выдающемуся полководцу (спаспету) и рыцарю-царедворцу Автандилу. Однажды во время охоты царь с Автандилом встретились у речки со странным плачущим витязем. Попытки заговорить с ним остались тщетными, он покалечил и убил многих посланцев царя, а потом скрылся, не посмев сразиться с самим царём и Автандилом. Царь поручил слугам искать его в течение года, но никто не смог найти таинственного витязя. Тогда Тинатина поручила своему возлюбленному во что бы то ни стало привести загадочного чужестранца. Если же он не сможет его найти в течение трёх лет, то он должен вернуться. Автандил после долгих и опасных скитаний отыскал этого уединившегося в пустынной пещере витязя по имени Тариэл. Клятвою скрепив дружбу и побратавшись с Автандилом, Тариэл рассказал ему свою скорбную историю: он - великий царедворец великого индийского царя Фарсадана, терзаемый страстной любовью к солнцеподобной царевне Нестан-Дареджан. Но судьба не милостива к влюбленным; царь Фарсадан задумал выдать Нестан замуж за сына хорезмийского шаха, который к тому же объявлялся наследником индийского престола (каковым по праву считался Тариэл). По наущению Нестан-Дареджан Тариэл убил соперника и готовился захватить власть в свои руки. Нестан обвинили в порочной любви к мятежнику и после тяжких побоев бесследно удалили далеко за пределы Индии. Тариэл пустился в поиски, но безрезультатно… Наконец отчаявшийся витязь покинул мир, уединился, горько оплакивая в пустыне свою жизнь. С ним в пещере жила и служанка Нестан-Дареджан - Асмат.

Автандил утешал и обнадёживал своего славного побратима. Он поехал на родину, так как трёхлетний срок, после которого его должны были считать умершим, подходил к концу, но обещал вернуться и помочь Тариэлу. По возвращении царь Ростеван отказывается снова отпускать военачальника и Автандилу приходится уехать против воли царя, так как он не может нарушить клятву, данную другу. В конце концов он действительно напал на след Нестан-Дареджан. Она оказалась заключённой в неприступной крепости Каджети. Тариэл и Автандил при содействии третьего побратима Фридона овладели крепостью, освободив Нестан, и радостные и счастливые возвратились в свои края.

Поэтика

Руставели является законодателем и непревзойдённым мастером господствовавшего в древней Грузии поэтического метра, называемого шаири, - шестнадцатислогового стиха. Руставели пользуется двумя видами этого метра: высоким (4+4) (4+4) и низким (5+3) (5+3). Разнообразие видов метра в поэме увязывается с определённым порядком рифмической системы. Четверостишия поэмы (числом до 1500; а по изданию академика Броссе поэма имеет 1637 строф, по 16 слогов в стихе) изобилуют аллитерациями, повышающими её органическую музыкальность.

Из других особенностей руставелевского поэтического строя следует отметить художественную чёткость его метафоры . Строфы поэмы насыщены сложными и развёрнутыми метафорическими рядами. И во всей этой сложности руставелевской гениальной поэтики доминируют простота языка, идейная глубина и художественная непосредственность.

Примечательна ars poetica Руставели, данная в знаменитом прологе поэмы. Для поэта бесспорны высокое общественное назначение и идейная ценность поэзии. Руставели защищает преимущество эпического жанра перед лирическим, годным, по его мнению, лишь для «увеселений, ухаживаний и забав». Подлинный поэт, по его воззрениям, - эпик, творец крупных повествований.

Анализ

Политические взгляды автора

Поэма «Витязь в тигровой шкуре» во всей её сложности отображает эпоху грузинского феодализма, известного под названием «патронкмоба» (патронат). Главные и идеальные герои поэмы - Тариэл и Автандил - это типы преданных и почтительных «кма» - вассалов , бескорыстных служителей своего патрона, воспитанных и степенных, глубокомысленных царедворцев, храбрых и самоотверженных рыцарей.

В поэме идеализируются преданность вассала и долг перед царём - высшим патроном. Непосредственные вассалы царя, царедворцы и прочие вельможи или знатные люди также обладают собственными подданными вассалами-вельможами (как, например, Автандил, Тариэл и др.). Таким образом, общественность, отображённая в поэме, является как бы звеном патронатских или, вернее, сюзеренно -вассальных взаимоотношений, Руставели романтизирует гуманистические формы этих взаимоотношений: «лучше всякой влюбленной четы взаимно любящие друг друга сюзерен и вассал», заявляет он. Автор намеренно предупреждает читателей: «служба своему сюзерену (патрону) никогда не пропадёт напрасно». Но поэт приемлет сюзеренов лишь «родимыми, сладкими, благомилостивыми, уподобляющимися небу, источающему милость».

Руставели - ярый поборник гуманистического монархизма, зиждущегося на началах сюзеренно-вассальных взаимоотношений и династического легитимизма. Одним из центральных мотивов поэмы являются культ рыцарства , воинская доблесть и мужество . Идеализируемый поэтом герой-рыцарь предан и самоотвержен в дружбе и в товариществе. Дружба и товарищество - основа рыцарского правопорядка; солидарность и самопожертвование - лелеемый идеал Руставели. Рыцари бескорыстно и безвозмездно защищают торговцев от пиратов и разбойников , с величайшим почтением и уважением относятся к женщине, покровительствуют и помогают вдовам и сиротам, нуждающимся, неимущим. Руставели проповедует щедрость, равномерную милость «к великим и малым», «так как солнце одинаково озаряет своими лучами и розы и помет». Он ратует за свободную любовь, за свободный «выбор в супруги». Воспевая любовь, чуждую корыстолюбивых чувств, Руставели страстно осуждает бессердечие и необузданные сексуальные вожделения. Примечательно, что и руставелевской любви - «миджнуроба » - присущи формы патронатских (сюзеренно-вассальных) взаимоотношений. Любимая женщина по своему положению является наивысшим патроном-сюзереном, влюблённый же витязь лишь «всепреданнейший» вассал-слуга (кма). Характерно и то, что героини (Нестан и Тинатин) и в социальном отношении принадлежат к кругу патронов (сюзеренов).

В поэме нашли отображение и черты быта купеческого сословия. Взамен Тариэла и Автандила мы видим уже Усена, а Нестан и Тинатин здесь, в этой среде, сменяет Фатьма. Но какая пропасть лежит между ними и как противопоставлены их физические и нравственные качества. Ближайший приятель («арифи») царя Гуланшаро (представитель купечества), как и царедворец Усен, показан физическим уродом и морально падшей личностью, хотя в торговле он немало преуспевает. Такой же отрицательной фигурой является и Фатьма, женщина лёгкого поведения. В купеческой среде взамен аристократически-рыцарского великодушия и воздержания господствуют малодушие и жадность. Щедрость и скромность здесь уступают место скупости и корыстолюбию; преданность и моральная чистота - нравственной необузданности и разврату. Руставели определённо противопоставляет рыцарские традиции купеческим нравам. В этом отношении его симпатии безусловно на стороне феодально-рыцарской среды.

Религиозные взгляды

Руставели - художник-мыслитель. Ему чужды и христианско-клерикальный догматизм средневекового Запада, и мистицизм персидского суфизма , и официальный ислам . Это конечно не означает, что Руставели атеист: его философски-религиозное мышление носит на себе следы сильного влияния неоплатонизма , глубоко пустившего свои корни в Грузии и имевшего здесь выдающихся представителей; «неоплатоническое умозрение расширило умственный горизонт грузинского общества… Неоплатонизм разбил исключительность религиозно-национального мышления грузин и облегчил им тесное литературное общение с мусульманским миром» (Н. Я. Марр). Руставели чужда и националистическая замкнутость. В поэме любовно изображены люди разных народностей.

Композиция

Для композиции поэмы характерен динамический драматизм, ведущий зачастую к неожиданным ситуациям. Поэма почти полностью лишена сказочных фантастических элементов: подлинные, человечески-земные, сильные переживания живых людей показаны жизненно правдиво, художественно-непосредственно, убедительно. Каждый герой поэмы, будь то главный либо второстепенный, выявляется в наиболее типических чертах. В этом отношении каждая, даже и малейшая деталь у поэта закономерна. Таковы - Нестан-Дареджан, Тинатин, Асмат, Тариэл, Автандил, Фридон, Шермадин, ставшие нарицательными, наиболее популярными именами в Грузии.

В развёртывании сюжета поэт пользуется приёмом контрастирования : различные социальные слои и художественные образы мастерски противопоставляются друг другу с большим чувством меры.

Афоризмы Руставели

Отрывки из поэмы на протяжении с 30-х и до 80-х гг XX века часто переводились и многократно публиковались на всех языках народов СССР и стран социалистического лагеря

Персонажи

• Автандил - спаспет в Аравии
• Шэрмадин - слуга Автандила, руководивший вотчиной в отсутствие Автандила
• Асмат - рабыня Нестан-Дареджан
• Дулардухт - царица Каджети
• Мелик Сурхави - царь Гуланшаро
• Нестан-Дареджан - дочь Фарсадана, возлюбленная Тариэла
• Нурадин-Фридон - правитель Мульгазанзара
• Рамаз - властитель хатавов
• Росан и Родья - племянники Дулардухт, за Ростана Дулардухт хотела выдать Нестан-Дареджан
• Ростеван - царь Аравии
• Рошак - военачальник Каджети
• Тариэл - витязь в тигровой шкуре
• Тинатин - дочь Ростевана, возлюбленная Автандила
• Усен - глава торговцев Гуланшаро
• Фарсадан - индийский царь
• Фатьма - жена Усена

Словарь

• Абдул-Мессия (дословно - раб мессии) - вероятно, название оды «Царице Тамар и Давиду» грузинского поэта XII века Иоанна Шавтели.
• Абсаль - кормилица греческого царевича Саламана, героиня распространённого в средние века в странах Востока сказания их любви.
• Алоэ - благовонное дерево, используемое для сжигания в курильницах.
• Амиран - герой грузинской мифологии , наказанный богами и прикованный к скале на Кавказе . Образ Амирана использовал Мосе Хонели - предполагаемый автор рассказов «Амиран-Дареджаниани».
• Амирбар - на Востоке морской министр или министр двора.
• Аравия - возможно одна из стран на Аравийском полуострове.
• Аспироз - Венера .
• Бадахшан - страна в Южном Памире , ныне провинция Афганистана , где добывали рубины , получившие название «бадахшанский камень» или «бадахш».
• Басра - город на юго-востоке современного Ирака
• Безоар - драгоценный камень органического происхождения.
• Вазир - визирь .
• Вис - главная героиня поэмы персидского поэта XI века Фахр ад-дина Асада Гургани «Вис и Рамин» по мотивам парфянской повести о любви царицы Вис к брату царя Рамину. Считается, что автором перевода на грузинский язык является Саргису Тмогвели.
• Габаон - местность возле Иерусалима , считавшаяся священной землёй. Росшие там ели и кипарисы считались самыми прекрасными.
• Геон (Джеон, Джейхун) - река Амударья .
• Гишер - гагат .
• Голиаф - огромный филистимлянский воин в Ветхом Завете .
• Гуланшаро (от «гулан» (розы) + «шахр» (город) = город роз) - вымышленный город и государство.
• Давид - видимо, Давид Сослани , муж грузинской царицы Тамары .
• Диларгет - предполагаемый главный герой не дошедшего до нас произведения «Диларгетиани», автором которого считается Саргис Тмогвели.
• Дивнос - Дионисий Ареопагит , христианский святой и философ V века, автор учения «Ареопагитики ».
• Достакан - заздравный кубок .
• Драхма - единица измерения массы Древней Греции , равная в различных полисах от 4 до 7 граммам ; также серебряная монета веса.
• Дэв - в фольклоре народов Кавказа , Малой и Средней Азии , Западной Сибири и др. - злые духи, главным образом великан антропоморфного или зооморфного вида.
• Зарадхана (перс.) - оружейная палата .
• Зуаль - Сатурн .
• Кадж - злой дух, в «Витязе…» каджи - коварные чародеи. Каджети - страна каджей.
• Кайс , или Каис - главный герой поэмы Низами Гянджеви любви
• Караван-сарай - постоялый двор.
• Кимвал - древний восточный ударный музыкальный инструмент , состоящий из металлической тарелки, посреди которой прикреплялись ремень или верёвка, для надевания на правую руку.
• Кулан - вид из семейства лошадиных . Внешне очень напоминает осла , но имеет немало общих признаков с лошадью , из-за чего кулана нередко называют полуослом.
• Лал - рубин.
• Майдан - ристалище или базарная площадь .
• Марих , или Маррих, Маррикх - Марс .
• Миджнур - прозвище Кайса, главного героя поэмы Низами Гянджеви (1140-1202) «Лейли и Меджнун», который обезумел от любви . Впоследствии это прозвище стало нарицательным именем для, обозначающим страстно влюблённого человека.
• Мерани - в грузинской мифологии крылатый конь.
• Месхи , или месхетинцы - жители Месхети .
• Моурав - управитель.
• Мукр - чтец Корана .
• Мульганазанзар (от перс. «мургзар» - лужайка) - вымышленная страна.
• Муллим - мусульманский богослов .
• Муштар - Юпитер .
• Най - духовой музыкальный инструмент.
• Нарды - настольная игра для двух игроков на специальной доске, разделённой на две половины.
• Ниневийцы - жители Ниневии
• Отарид - Меркурий .
• Романья - одна из европейских стран, населённая романскими народами.
• Ростом - богатырь-великан, главный герой эпопеи персидского поэта второй половины X века Фирдоуси «Шахнаме».
• Сирин - птица-дева.
• Спасалар - командующий войсками.
• Спаспет - командующий войсками.
• Стадий - единица измерения расстояний в древних системах мер многих народов.
• Талант - единица массы, использовавшаяся в античные времена в Европе, Передней Азии и Северной Африке.
• Тмогвели, Саргис - грузинский писатель XII века, которому приписывают перевод романа Фахр ад-дина Асада Гурани «Вис и Рамин». В поэме упоминается как автор произведения о Диларгете.
• Хатаети - страна хатавов, расположенная к северу от Китая и населённая тюрками .
• Хатун - знатная дама.
• Хонели, Мосе - грузинский писатель XII века, предполагаемый автор цикла рассказов «Амиран-Дареджаниани».
• Хорезм - древнее государство Средней Азии с центром в низовьях Амударьи .
• Эзрос - неизвестный древний мудрец, возможно, еврейский поэт XII века.

В Грузии существует древняя традиция: дарить девушкам к свадьбе нарды и книгу «Витязь в тигровой шкуре»

Источники

• Руставели - статья из Литературной энциклопедии 1929-1939
• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : В 86 томах (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Литература

• Орбели И. Герои Руставели и их подданные. - Ереван, 1963.
• Андроникашвили Р. Иллюстрации к поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». - Художник РСФСР, 1983.
• Конрад Н. «Витязь в тигровой шкуре» и вопрос о ренессансном романтизме // Запад и Восток. Статьи. - 2 изд. - М ., 1972.

Четырестрочия вступительные

Он, что создал свод небесный, он, что властию чудесной
Людям дух дал бестелесный, – этот мир нам дал в удел.
Мы владеем беспредельным, многоразным, в разном цельным.
Каждый царь наш, в лике дельном, лик его средь царских дел.

Бог, создавший мир однажды. От тебя здесь облик каждый.
Дай мне жить любовной жаждой, ей упиться глубоко.
Дай мне, страстным устремленьем, вплоть до смерти жить томленьем,
Бремя сердца, с светлым пеньем, в мир иной снести легко.

Льва, что знает меч блестящий, щит и копий свист летящий,
Ту, чьи волосы – как чащи, чьи уста – рубин, Тамар, -
Этот лес кудрей агатный, и рубин тот ароматный,
Я хвалою многократной вознесу в сияньи чар.

Не вседневными хвалами, я кровавыми слезами,
Как молитвой в светлом храме, восхвалю в стихах ее.
Янтарем пишу я черным, тростником черчу узорным.
Кто к хвалам прильнет повторным, в сердце примет он копье.

В том веление царицы, чтоб воспеть ее ресницы,
Нежность губ, очей зарницы и зубов жемчужный ряд.
Милый облик чернобровой. Наковальнею свинцовой
Камень твердый и суровый руки меткие дробят.

О, теперь слова мне нужны. Да пребудут в связи дружной.
Да звенит напев жемчужный. Встретит помощь Тариэль.
Мысль о нем – в словах заветных, вспоминательно-приветных.
Трех героев звездосветных воспоет моя свирель.

Сядьте вы, что с колыбели тех же судеб волю зрели.
Вот запел я, Руставели, в сердце мне вошло копье.
До сих пор был сказки связной тихий звук однообразный,
А теперь – размер алмазный, песня, слушайте ее.

Тот, кто любит, кто влюбленный, должен быть весь озаренный,
Юный, быстрый, умудренный, должен зорко видеть сон,
Быть победным над врагами, знать, что выразить словами,
Тешить мысль как мотыльками, – если ж нет, не любит он.

О, любить! Любовь есть тайна, свет, что льнет необычайно.
Неразгаданно, бескрайно светит свет того огня.
Не простое лишь хотенье, это – дымно, это – тленье.
Здесь есть тонкость различенья, – услыхав, пойми Меня.

Кто упорен в чувстве жданном, он пребудет постоянным,
Неизменным, необманным, гнет разлуки примет он.
Примет гнев он, если надо, будет грусть ему отрада.
Тот, кто знал лишь сладость взгляда, ласки лишь, – не любит он.

Кто, горя сердечной кровью, льнул с тоскою к изголовью,
Назовет ли он любовью эту легкую игру.
Льнуть к одной, сменять другою, это я зову игрою.
Если ж я люблю душою, – целый мир скорбей беру.

Только в том любовь достойна, что, любя, тревожно, знойно,
Пряча боль, проходит стройно, уходя в безлюдье, в сон,
Лишь с собой забыться смеет, бьется, плачет, пламенеет,
И царей он не робеет, но любви – робеет он.

Связан пламенным законом, как в лесу идя зеленом,
Не предаст нескромным стоном имя милой для стыда.
И, бежа разоблаченья, примет с радостью мученья,
Все для милой, хоть сожженье, в том восторг, а не беда.

Кто тому поверить может, что любимой имя вложит
В пересуды? Он тревожит – и ее, и с ней себя.
Раз ославишь, нет в том славы, лишь дыхание отравы.
Тот, кто сердцем нелукавый, бережет любовь, любя.

Сказку персов, их намеки, влил в грузинские я строки.
Ценный жемчуг был в потоке. Красота глубин тиха.
Но во имя той прекрасной, перед кем я в пытке страстной,
Я жемчужин отсвет ясный сжал оправою стиха.

Взор, увидев свет однажды, преисполнен вечной жажды
С милой быть в минуте каждой. Я безумен. Я погас.
Тело все опять – горенье. Кто поможет? Только пенье.
Троекратное хваленье– той, в которой все – алмаз.

Что судьба нам присудила, нам должно быть это мило.
Неизменно, чтоб ни было, любим мы родимый край.
У работника – работа, у бойца – война забота.
Если ж любишь, так без счета верь любви, и в ней сгорай.

Петь напев четырестрочно, это – мудрость. Знанье – точно.
Кто от бога, – полномочно он поет, перегорев.
В малословьи много скажет. Дух свой с слушателем свяжет.
Мысль всегда певца уважит. В мире властвует напев.

Как легко бежит свободный конь породы благородной,
Как мячом игрок природный попадает метко в цель,
Так поэт в поэме сложной ход направит бестревожный,
Ткани будто невозможной четко выпрядет кудель.

Вдохновенный – в самом трудном светит светом изумрудным,
Грянув словом многогудным, оправдает крепкий стих.
Слово Грузии могуче. Если сердце в ком певуче,
Блеск родится в темной туче, в лете молний вырезных.

Кто когда-то сложит где-то две-три строчки, песня спета,
Все же – пламенем поэта он еще не проблеснул.
Две-три песни, он слагатель, но, когда такой даятель
Мнит, что вправду он создатель, он упрямый только мул.

И потом, кто знает пенье, кто поймет стихотворенье,
Но не ведает пронзенья, сердце жгущих, острых слов,
Тот еще охотник малый, и в ловитвах небывалый,
Он с стрелою запоздалой к крупной дичи не готов.

И еще. Забавных песен в пирный час напев чудесен.
Круг сомкнётся, весел, тесен. Эти песни тешат нас.
Верно спетые при этом. Но лишь тот отмечен светом,
Назовется тот поэтом, долгий кто пропел рассказ.

Знает счет поэт усилью. Песен дар не бросит пылью.
И всему он изобилью быть велит усладой – ей,
Той, кого зовет любовью, перед кем блеснет он новью,
Кто, его владея кровью, петь ему велит звучней.

Только ей – его горенья. Пусть же слышит той хваленья,
В ком нашел я прославленье, в ком удел блестящий мой.
Хоть жестока, как пантера, в ней вся жизнь моя и вера,
Это имя в ток размера я поздней внесу с хвалой.

О любви пою верховной – неземной и безгреховной.
Стих об этом полнословный трудно спеть, бегут слова.
Та Любовь от доли тесной душу мчит в простор небесный.
Свет сверкает в ней безвестный, здесь лишь видимый едва.

Говорить об этом трудно. Даже мудрым многочудна
Та Любовь. И здесь не скудно, – многощедро, – пой и пой.
Все сказать о ней нет власти. Лишь скажу: земные страсти
Подражают ей отчасти, зажигая отблеск свой.

По-арабски кто влюбленный, тот безумный. Точно сонный,
Видит он невоплощенной уводящую мечту.
Тем желанна близость бога. Но пространна та дорога.
Эти прямо, от порога, досягают красоту.

Я дивлюсь, зачем, бесправно, то, что тайна, делать явно.
Мысль людская своенравна. Для чего любовь – стыдить?
Всякий срок здесь – слишком рано. День придет, не тронь тумана.
О, любовь – сплошная рана. Рану – нужно ль бередить?

Если тот, кто любит, плачет, это только то и значит,
Что в себе он жало прячет. Любишь, – знай же тишину.
И среди людей, средь шума, об одной пусть будет дума.
Но красиво, не угрюмо, скрытно, все люби одну.

1. Сказ о Ростэване, царе арабском

Был в Арабии певучей царь от бога, царь могучий,
Рати сильного – как тучи, вознесенный Ростэван.
Многим витязям бессменный знак и образ несравненный,
Птицезоркий, в зыби пенной все увидит сквозь туман.

Был красивым он и в слове. Дочь имел, дитя любови:
Солнце – очи, ночи – брови, вся – звезда среди светил.
Петь о деве пышнокудрой может разве только мудрый,
Облик девы чернокудрой многих вмиг поработил.

Кто на это солнце глянет, вдруг ее рабом он станет,
Сердце, душу, ум заманит та, чье имя Тинатин.
Да навек пребудет славным, средь столетий полноправным,
Это имя, солнцеравным, будет имя – властелин.

Царь, когда красы царевны в возраст влились полнопевный,
Созвал знатных и, безгневный, посадил вокруг себя.
Молвил: «Вот предмет совета. Роза знает время цвета.
Отцвела, – нет больше лета, – сохнет, венчик свой дробя.

Солнце всходит и садится. Село, смотрим, тьма дымится.
Ночь безлунная клубится. День исчерпан мой сполна.
Потускнела позолота. Старость – груз. Нет горше гнета.
Вот умру – одна забота. И дорога всем – одна.

Где же свет, что тьму просветит? Пусть ваш разум мне ответит.
Пусть венец чело отметит светлой дочери моей».
Все ответили, вздыхая: «Речь твоя зачем такая?
Роза, даже отцветая, всех душистей и светлей.

И ущербный месяц ясен. Луч звезды вполне прекрасен, -
Спор звезды с луной напрасен. Так, о, царь, не говори.
От тебя и злое слово – всем нам крепкая основа.
Лик же солнца золотого, дочь твоя, светлей зари.

Дай ей царство, дай царенье. Быть женой ей назначенье.
Но от бога смысл правленья ей указан с вышины.
Отлучался ты когда-то, – и сияла без заката.
Уж когда в пещере львята, – львица, лев вполне равны».

Автандил вождя был сыном. Он в изяществе едином
Кипарисом по долинам между стройными блистал.
Как хрусталь был знаменитый, звездной шествовал орбитой,
С Тинатин мечтою слитый, без нее он увядал.

Как цветок среди тумана, страсть была в нем скрытой раной.
Роза страсти, вновь румяна стала, чуть предстал пред ней.
О, любовь есть истязанье. Тот, кто любит, весь – терзанье.
Все ж он жаждет приказанья углем стать среди огней.

В час как деве безгреховной царь велел, беспрекословный,
Власти дар приять верховный, веселился Автандил:
«Тинатин – как блеск запястья. Ей пристойно полновластье.
Видеть солнце, – это счастье, лик ее – источник сил».

Царь, как мрак дробя алмазом, повелел своим приказом:
«Да пребудет царским глазом, царской волей Тинатин.
Приходите все арабы. В похвалах не будьте слабы.
Здесь – сверканье, и когда бы ночь была, она – рубин».

Все арабы приходили. Знатных блеск умножен в силе.
Видит крепость в Автандиле многотысячность бойцов.
Весь порядок воинств явлен. И когда был трон поставлен,
Всем народом он прославлен: «Свет его превыше слов».

Тинатин, лицом сияя, воле царской послушая,
Вся горела, золотая, и венец он возложил,
Скипетр дал он чернобровой, дал ей царские покровы,
И она звездою новой воссияла средь светил.

Царь ушел, воздав почтенье. Вознеслись благословенья.
Были молвлены хваленья. Звон кимвалов с звуком труб.
Новый царь с лицом царицы был как в тучке лик денницы -
Цвета ворона – ресницы, пурпур зорь – изгибы губ.

Мнится ей, что недостойна трон отца занять, и стройно
Стан склоняет, беспокойно слезы льет, как дождь в саду.
И отец, увещевая, молвит: «Чадо – жизнь двойная.
Мне равна ты, дочь родная. Я в огне, и я в бреду.

Ты не плачь, как цвет в долине. Царь Арабии ты ныне.
Горный замок на вершине. Будь же зоркой и цари.
День ко всем выходит алым. Так и ты будь доброй к малым.
Кто наклонится к усталым, тот умножит алтари.

Будь открытой милосердью. Будь как бы щедротной твердью.
Знай, что доброму усердью подчиняются сердца.
Свяжет вольных – свет во взоре. Будь такою же, как море, -
Реки скрыв в своем просторе, влагу жертвуй без конца.

Расточая вдвое, втрое, расцветешь ты как алоэ,
Это древо вековое, чье в Эдеме бытие.
Щедрость – власть, как власть закала. Где измена? Прочь бежала.
Что ты спрячешь, то пропало. Что ты отдал, то твое».

Дева слушает с вниманьем те слова, что дышут знаньем,
Всем отцовским увещаньям у нее привет один.
Царь и пьет, и веселится. Нет причин ему затмиться.
Солнцу хочется сравниться в блеске с светлой Тинатин.

За своим дворецким старым шлет, чтоб шел он с пышным даром,
Чтоб в даяньи щедро – яром истребил сполна казну.
«Все неси. Всего мне мало». И без меры раздавала.
Не гадала, не считала. «Никого не обману».

Все дары, что знала с детства, собирала с малолетства,
Все блестящее наследство в день единый раздала.
Ей отцовская наука – достоверная порука.
Как стрела летит из лука, так поспешною была.

«Всех мулов, ослов ведите». Повелела пышной свите:
«Дорогих коней явите». Топот, ржанье, кони тут.
Блещет шелк. Толпой солдаты, царской милостью богаты,
Веселятся, как пираты, как разбойники берут.

Точно турок в горных срывах бьют, – и нет числа счастливых.
Рой арабских пышногривых легконогих мчат коней.
Разметалась, отдавая, словно буря снеговая: -
Стар ли, дева ли младая, были все богаты в ней.

День прошел. Был пир веселый. Пили, ели, точно пчелы.
На цветах. Один, тяжелой думой царь был омрачен.
С наклоненной головою он сидел перед толпою.
Шепот шумной шел волною: «Отчего печален он?»

Крася ликом пир медовый, властный в бой вести суровый,
И как лев скакнуть готовый, солнцеликий Автандил
Был с Согратом знатным рядом, и его проворным взглядом
«Почему так чужд отрадам царь?» он быстро вопросил.

«Верно, мысль пришла какая, неприветная и злая», -
Отвечал Сограт, вздыхая: «Горя – нет, и весел – час».
Автандил сказал: «Так спросим. Слово шуточное бросим.
Мы без пользы тяжесть носим. Почему стыдит он нас?»

Автандил с Согратом встали, кубки полные им дали,
И веселые упали на колени пред царем.
Говорит Сограт шутливый: «Царь, ты точно день дождливый,
Нет улыбки, нет красивой на немом лице твоем».

Усмехнулся царь. Такого ожидать не мог он слова.
На советчика скупого все же глянул он светло.
«Я ценю твое раченье. И достоин ты хваленья.
Но скупое попеченье никогда ко мне не шло.

Нет, не в том моя забота. Старость близится, дремота.
И остаться не охота без достойного бойца.
Дней увяло все цветенье, и не передал уменья
Быть бойцом без посрамленья никому я до конца.

Это правда, дочь имею, холил дочь, обласкан ею.
Все ж я сына не лелею. Не дал бог. И нет уж сил.
Кто здесь луком отличится? Или в мяч со мной сразится?
Автандил едва сравнится, ибо я его учил».

Гордый, юный, весь – стремленье, слушал эти восхваленья.
И с улыбкою смиренья затаил он торжество.
Как улыбка та пристала к лику юного, где ало
Рот горел, – как снег блистала белизна зубов его.

Царь спросил: «Чего смеешься? И чего ты робко жмешься?
Ну, зачем не отзовешься? Или я тебе смешон?»
Юный молвил: «Разрешенье дай сказать мне, в оскорбленье
Не вменяя дерзновенье. Да не буду осужден».

Царь ответил: «Молви слово. Не приму его сурово.
Скрепа клятвы – святость крова, имя светлой Тинатин».
Автандил сказал: «Так смело молвлю: хвастаться не дело,
Но моя б стрела поспела в цель верней, о, властелин.

Под твоими я ногами прах. Но, меряясь стрелами,
Буду первый, – пред полками эту клятву я даю.
Кто со мной в стрельбе сравнится? Ты сказал. Тут что ж судиться.
Может этот спор решиться лишь с мячом, с стрелой, в бою».

Царь сказал: «Не будем вздорить, на словах не стану спорить.
Дайте лук. Чье имя вторить будут после, так решим.
Пред свидетелями в поле будем мы на вольной воле,
Там о нашей молвят доле: кто ловчей, победа с ним».

Автандил повиновался. И на том их спор прервался.
Каждый весел был, смеялся. Чуждым был им взгляд косой.
Был заклад меж них скрепленный: тот, кто будет побежденный,
С головою обнаженной, три он дня ходи такой.

И двенадцать слуг примерных царь призвал для этих верных
Состязаний беспримерных, чтоб давали стрелы им.
«Пусть двенадцать их за мною за любой следят стрелою.
Шермадин один с тобою, хоть один, он несравним».

Ловчим молвил: «По равнинам, как гроза стадам звериным,
Соберитесь, и единым обоймите их кольцом.
Пусть помогут вам солдаты». Пир окончен, пир богатый.
Были вина, ароматы, и веселье за столом.

Автандил, чуть солнце встало, был одет уж в цвет коралла,
Лик рубина и кристалла в золотом горел огне.
Под покровом златовейным, весь он был цветком лилейным.
Так явился чудодейным он на белом скакуне.

Царь разубран знаменито. Весь народ кругом как свита.
Поле воинством покрыто. Всяк охоту видеть рад.
Многоокая облава. Смех, и шутки, и забава.
На кого-то глянет слава? Будут биться об заклад.

Царь велит готовить стрелы, чтоб во все послать пределы.
Счет велит им делать смелый, всех ударов верный счет.
И рабов двенадцать верных ждет тех выстрелов примерных.
Будут стрелы в козах, в сернах. Отовсюду дичь идет.

Без числа стада, как тени. Быстроногие олени.
Скачут козы в белой пене. Мчатся дикие ослы.
Чудо видеть – и какое! Бег напрасен, – бьют их двое.
Тетиве не спать в покое, многократен свист стрелы.

Топчут конские подковы пыль. Покров встает суровый.
Солнце скрыл. А в жертве новой, просвистав, дрожит стрела.
Кровь течет по шерсти белой. Новый свист, несутся стрелы,
Дрогнет зверь и, онемелый, рухнет, – сразу жизнь ушла.

Если ж кто стрелой лишь ранен, прочь бежит, но бег обманен,
Нет исхода, неустанен этот ток разящих стрел.
И не зеленью, не новью, все поля покрылись кровью,
Бог, исполненный любовью, в небе гневом возгорел.

Кто смотрел на Автандила, как рука его стремила
Ход стрелы, как верно била, как к нему кругом все шло,
Видя зрелище такое, сердце словом тешил вдвое:
«Он прекрасен, как алоэ, что в Эдеме возросло».

Минул день, зверям печальный. Смерян бег равнины дальной.
На краю поток хрустальный об утес волну дробил.
В темной чаще звери скрылись. Кони там бы не пробились.
Отдыхали, веселились Ростэван и Автандил.

Нет предела их утехам. И один сказал со смехом:
«Метче я!». Другой же эхом: «Метче я!» – сказал в ответ.
И зовут двенадцать верных. «Чьих же больше стрел примерных?
Счет чтоб был из достоверных. Правда – сплошь, а лести – нет».

Отвечают: «Затемненья правде нет, и, без смягченья,
Ты не выдержишь сравненья, царь, тебе враждебен счет.
Хоть убей нас, нет нам дела, но тебе мы скажем смело:
Где его стрела летела, зверь ни шагу там вперед.

Всех две тысячи убили. Двадцать лишку в Автандиле
Смерть нашли. В той меткой силе промах луку незнаком.
Как наметит, так уж строго – зверю кончена дорога.
А твоих собрали много стрел, рассыпанных кругом».

Царь смеется, смех кристален. Злою мыслью не ужален,
Он ничуть не опечален. «Что ж, победа не моя».
За приемного он сына рад, в том счастье, не кручина.
Любит сердце – что едино, любит роза соловья.

Миг вкушая настоящий, вот сидят они у чащи.
Как колосьев строй шуршащий, смотрит воинов толпа.
Возле них двенадцать смелых, ни пред чем не оробелых.
Видно, как в лесных пределах вьется водная тропа.

2. Сказ о том, как царь арабский увидел витязя, одетого в барсову шкуру

На опушке, над потоком, в тоскованьи одиноком,
Странный витязь был, в глубоком размышленьи над рекой.
За поводья вороного он коня держал, и снова
Слезы лились из немого сердца, сжатого тоской.

Как небесными звездами, все сияло жемчугами,
Млели нежными огнями и доспехи и седло.
Был как лев он, но стекали слезы, полные печали,
По щекам, где розы вяли, а не искрились светло.

Был в кафтан одет он бурый, сверху ж барсовою шкурой,
И сидел он так, понурый, в шапке барсовой склонясь.
Толстый хлыст в руке был зримым. Так сидел он нелюдимым.
Точно был окутан дымом, весь – волшебный, весь – томясь.

Раб идет к нему с вопросом от царя, но пред утесом
Вид тех слез, подобных росам, точно стать ему велел.
Пред такою силой горя замолчи, или не споря,
Плачь, как плачет в пропасть моря дождь, узнавши свой предел.

Раб в великом был смущеньи, трепетаньи и сомненьи,
И смотрел он в удивленьи на печального бойца.
«Царь велит прийти», – сказал он наконец, вздыхал и ждал он.
Витязь нем, и не слыхал он, не поднимет вверх лица.

С наклоненным книзу ликом, весь в забвении великом,
Не внимал окружным крикам, изливал с слезами кровь.
Длил он странные рыданья, трепетал в огне сгоранья,
Нет терзаньям окончанья, слезы льются вновь и вновь.

Свеян ум его куда-то. Мысль его свинцом объята.
Раб идет путем возврата, не добившись ничего,
Снова царское посланье повторял, но нет вниманья,
Никакого нет вещанья розоцветных губ его.

Раб вернулся без ответа: «На мои слова привета
Он был глух. Мой взор от света солнца яркого погас.
Я жалел его невольно. Сердце билось больно-больно.
Вижу, ждать уже довольно, протомился целый час».

Царь дивился. Дивованье перешло в негодованье.
Изрекает приказанье он двенадцати рабам:
«Вы оружие берите, всей толпой к нему идите
И скорее приведите мне того, кто медлит там».

Исполняя приказанье, вот рабы идут. Шуршанье
Слышно ног, звенит бряцанье их доспехов. Витязь встал,
Весь в слезах еще. Но взором вскинул. Видит, тесным хором,
Люди с воинским убором. Вскрикнув: «Горе!» замолчал.

Вытер он глаза руками, укрепил колчан с стрелами,
Меч с блестящими ножнами. Вот на быстром он коне.
Что ему – рабы, их слово? Направляет вороного
Прочь куда-то, никакого им ответа, – он во сне.

Тут, его схватить желая, вмиг – к нему толпа живая,
Вот рука, и вот другая устремилась. Смерть им в том
Одного он о другого раздробил, рукою снова
Чуть махнул, убил, иного до груди рассек хлыстом.

Пали трупы вправо, влево. Царь кипит, исполнен гнева.
Он кричит рабам, но сева Смерти – жатва собрана.
Юный даже и не глянет на того, кого он ранит.
Кто домчится, мертвым станет, участь всем пред ним одна.

Царь разгневан, горячится, на коня скорей садится.
С Автандилом вместе мчится, чтоб надменного настичь.
Но, как в искристом тумане, как на сказочном Мерани,
Не принявши с ними брани, он сокрылся, кличь не кличь.

Увидав, что царь в погоне, что за ним несутся кони,
Он, в мгновенной обороне, вдруг, хлестнув коня, исчез.
Точно в пропасть провалился или в небо удалился,
Ищут, нет, и след сокрылся. Ничего. Как в мгле завес.

Хоть следов копыт искали, – нет, исчез в какой-то дали.
Словно призрак увидали, призрак был один лишь миг.
По убитым плачет кто-то. И о раненых забота.
Молвил царь: «Пришла работа. Видно, злой нас рок настиг».

Он сказал: «Всех дней теченье было только наслажденье.
Бог изведал утомленье – видеть счастье без конца.
Вот и стал восторг обманен, – как и все, непостоянен, -
Я всевышним насмерть ранен, отвратил он свет лица».

Так вернулся он, угрюмый, затенен печальной думой.
Вмиг забыты были шумы состязаний и пиров.
Стон кругом сменялся стоном. Грусть царя была законом.
Не приученный к препонам, дух легко упасть готов.

Ото всех сокрытый, в дальней царь сидел опочивальне,
Размышлял он все печальней, что погас веселья свет.
Видел только Автандила. Все рассеялись уныло.
Арфа вздохи не струила, стук не слышен кастаньет.

Тинатин о той потере счастья слышит. В полной мере
Чувство в ней. Она у двери. И к дворецкому вопрос:
«Спит ли он или не спит он?» Тот в ответ: «В тоске сидит он.
И ни с кем не говорит он. Стал он темен, как утес.

Автандила лишь как сына приняла его кручина.
Витязь в этом всем причина, странный витязь на пути».
Тинатин рекла: «Уйду я. Но коль спросит он, тоскуя,
В тот же час к нему приду я, как велит к себе прийти».

Царь спросил: «Где та, в которой ключ живой, что точит горы,
Свет любви, что тешит взоры?» Был ответ ему тогда:
«К бледной, к ней, достигло слово, что печаль в тебе сурова.
Здесь была. И будет снова. Лишь скажи, придет сюда».

Царь сказал: «Скорей идите, и ко мне ее зовите.
Лишь в одной жемчужной нити красота всегда светла.
Пусть отцу вернет дыханье. Пусть излечит тоскованье.
Ей скажу, о чем терзанье, отчего вдруг жизнь ушла».

Вняв отцовское веленье, Тинатин, как озаренье,
Полнолунное виденье, перед ним блестит красой.
Он ее сажает рядом, смотрит полным ласки взглядом,
И целует, и к отрадам вновь открыт своей душой.

«Почему не приходила? Или звать мне нужно было?»
Дева кротко возразила: «Царь, когда нахмурен ты,
Кто дерзнет к тебе явиться? Пред тобой и день затмится,
Пусть же ныне разрешится этот скорбный дым мечты».

Он сказал: «Родное чадо! Быть с тобой моя услада.
Грусть прошла, ты радость взгляда, точно зелья ты дала,
Чтоб рассеять муку властно. Но, хоть я терзался страстно,
Знай, не тщетно, не напрасно мысль к печальному ушла.

Повстречался мне безвестный витязь юный. Свод небесный
Был красой его чудесной словно радугой пронзен.
Я не мог узнать причины слез его, его кручины.
Хоть в красе он был единый, но меня разгневал он.

Чуть ко мне метнувши взором, вытер слезы, скоком скорым
На коня вскочил, – я спорым овладеть велел, но вмиг
Разметал моих людей он. Кто он? Дьявол? Лиходей он?
Я без слова был осмеян. Вдруг исчез, как вдруг возник.

Был ли он иль нет, не знаю. Горький ад на смену раю
Я от бога принимаю. Прошлых дней погашен свет.
Этой скорби не забуду, не бывать такому чуду,
Сколько дней я жить ни буду, мне веселья больше нет».

В голос звук вложив напева: «Соизволь, – сказала дева,-
Слово выслушать без гнева. Обвинять нам хорошо ль
Этот промысел всезрящий? Бог и к мошке добр летящей.
Если он раскинул чащи, разве в них он дал нам боль?

Если витязь был телесным, не видением чудесным,
На земле другим – известным он, конечно, должен быть.
Встанет весть, придет к нам слухом. Если ж он лукавым духом
Был и скрылся легким пухом, что ж тоской себя губить.

Вот совет мой, повелитель: над царями ты правитель.
Зри кто хочет, – где тот зритель, чтобы твой измерил свет?
Так пошли людей, – пусть ищут, целый мир пускай обрыщут.
Уж они ответ отыщут, смертный это или нет».

Царь зовет гонцов проворных, между лучшими отборных,
Чтобы в поисках дозорных не жалели ни труда,
Ни стараний, ни усилий, чтобы каждого спросили,
Где тот витязь, гордый в силе, и чтоб шли скорей туда.

Вот гонцы в далекой дали. Целый год они блуждали.
Никого не увидали, кто бы витязя встречал.
Все напрасны вопрошанья. Бесполезны их исканья.
Были долги их блужданья, – был успех их вовсе мал.

Пред царем рабы предстали. Преисполнены печали,
Так его оповещали: «Хоть искали мы везде,
Труд бесплоден был, хоть честен, – нам скорбящий лик уместен,
Никому он неизвестен. Укажи, искать нам где?»

Молвил царь: «Мне дочь сказала правду. В скорби смысла мало.
Здесь змея являла жало, – это был нечистый дух.
Мне мой враг был с неба свеян, это им я был осмеян.
Да блудит среди затей он, – чист мой взор и волен слух».

Позабыт им дух лукавый. Снова игры и забавы.
Песнопевец ищет славы. Закрутился акробат.
Юным царь велел и старым веселиться. Светлым чарам
Нет предела. Царским даром не один опять богат.

Автандил – полуодетый. Вкруг него играют светы.
Арфы звон и песни спеты. Вдруг гонец от Тинатин,
Черный раб в его покое: «Та, чей образ – лик алоэ,
Шлет веление такое: к ней иди, о, господин».

Светлой вестью очарован, Автандил встает, взволнован.
Тот наряд, что облюбован, самый лучший, он надел.
Видеть розу, быть с любимой, в том восторг незаменимый.
С красотою несравнимой быть – пленительный удел.

Автандил идет к ней смело. Ни пред кем не оробела
Мысль его. И пусть горела много раз слеза о ней,
Хочет видеть лик певучий той, чье пламя – свет горючий
Молний, рвущихся из тучи, кто горит луны сильней.

Та жемчужина жемчужин. С горностаем свет тот дружен.
Смотрит взор обезоружен. Ткань на нежной – без цены.
Сердце жгущие ресницы – словно ночь вокруг зарницы.
Шея млечна у царицы, косы тяжкие черны.

Хоть одета в свет коралла, но печали не скрывала,
Автандила привечала, сесть велит ему она.
Юный сел пред ней смиренно. Сердце любит, сердце пленно.
Взор во взор глядит забвенно. Мысль усладой зажжена.

Витязь молвит: «Ты, златая, светишь, страхи рассевая.
Вот, я нем. В зарю вступая, месяц солнцем вмиг сожжен.
Я не мыслю на досуге. Я не вихрь на вольном луге.
Но в каком волшебном круге, чем твой грустный ум смущен?»

Вот изящными словами, выбрав их, как меж цветами
Те, что ярче лепестками, привлекают больше глаз,
Дева молвит: «Хоть со мною не одною ты стеною
Разделен, но я, не скрою – страх твой странен мне сейчас.

Но скажу сперва пред другом, чем терзаюсь, как недугом.
Помнишь день, когда над лугом, близ утеса, над рекой,
Над водой реки хрустальной некий витязь был печальный,
Как слезу с слезой хрустальной лил он, мучимый тоской,

С той поры томлюсь всегда я. Мысль о нем, не уставая,
Жалит, жалит, точно злая быстролетная оса.
Знаю я, что ты из смелых. Так ищи его в пределах.
Всей земли – до тучек белых, что восходят в небеса.

Сердце в чувстве сердцу радо. Хоть меж нас была преграда,
Но без слов, лишь силой взгляда, увидала ясно я,
В одиноком отдаленьи, что в любовном ты плененьи,
Что горишь в изнеможеньи, и дрожит душа твоя.

Видим зорко мы друг друга. Будет мне твоя услуга
Точно витязю кольчуга, – и к тебе идет она.
Ты ведь витязь несравненный. И, любя, ты любишь, пленный.
Витязь тот – твой брат забвенный. Мысль искать его должна.

Ты любовь мою удвоишь. Скорбь мою ты успокоишь.
Злого демона укроешь. И фиалками маня,
Свеешь розы, расцветишься. И потом ты озаришься.
Лев, ты к солнцу возвратишься, встречу, встретишь ты меня.

Так ищи же мне в угоду. Трижды год уйдет пусть к году.
Но не канул же он в воду. Если ты найдешь его,
Приходи, увенчан славой. Если ж нет, он дух лукавый.
К розе нежной холод ржавый зла не свеет своего.

Мой расцвет не затемнится. О, клянусь, любовь продлится.
Пусть хоть солнце воплотится, мужем став, – с ним сердце слив,
Преисподняя пусть злая отсечет меня от рая,
В сердце мне любовь, терзая, смертью внидет, нож вонзив».

Витязь молвил: «Лик денницы! Почему дрожат ресницы?
Почему агат царицы в трепетаньи огневом?
Заслужил ли подозренье? Смерти ждал, – и жить веленье
Получил. В повиновеньи буду я твоим рабом».

Он сказал еще: «Златая! Ты заря, ты солнце рая.
Бог всевышний, создавая, быть тебе здесь солнцем дал.
Ты велишь, – идут планеты. Весь тобой я в блеск – одетый.
Мой цветок, живые светы взяв в себя, пребудет ал».

Луч – к лучу, и к слову – слово. Вот они клянутся снова.
Сердце нежное – медово, и любовь подтверждена.
Все минувшие печали чем-то очень легким стали.
Зубы белые блистали, как от молний – вышина.

О, какая им утеха – быть вдвоем, как с эхом эхо,
Средь веселья, шуток, смеха, говорят о ста вещах.
Молвит он: «Тебя, златая, можно знать – лишь ум теряя.
Сердце вспыхнуло, сгорая, сердце – пепел, жгучий прах».

Но пришел конец усладам. Он прильнул к кристаллу взглядом.
Побледнел, и слезы градом. Хоть ушел, да не ушел.
Незнакомое с обманом, сердце он, в гореньи рьяном,
Отдал сердцу. Так к румяным розам льнут касанья пчел.

Он сказал себе: «Златая! Вот уже разлучность злая.
И рубин мой, увядая, стал желтее янтаря.
Без тебя как быть в разлуке? Но стрела готова в луке.
В честь любимой сладки муки. Смерть приму – тобой горя».

Он в постели, сны мятутся. Брызги слез обильно льются.
Так листки осины бьются, как, скорбя, он трепетал.
Странен уху шорох каждый. Дух его исполнен жажды.
Стала пытка пыткой дважды, – сон о ней он увидал.

В том терзаньи отлученья – ревность, помыслы, мученья.
Слез горячих истеченье – словно нитка жемчугов.
Но тревожный сон напрасен. Брезжит день, – он снова ясен.
На коне своем, прекрасен, едет, путь принять готов.

За дворецким в зал приемный посылает, и хоть скромный,
Но в стремленьи неуемный, он царю реченье шлет:
«Мысль мою, о, царь, не скрою: Ты царишь над всей землею.
Весть о славе, взятой с бою, да ко всем кругом придет.

В путь пойду и не устану. Воевать с врагами стану.
Если недруг, в сердце рану нанесу в честь Тинатин.
Непокорный да смутится, а покорный веселится.
Ток даров не прекратится. Да горит огнем рубин».

Изъявив благодаренье, царь ответил: «Лев! Стремленье
Рук твоих – всегда в сраженье. Смелость молвит твой совет.
В путь иди, в страну чужую, позволенье я дарую.
Но, коль ты разлуку злую будешь длить, мне счастья нет».

Пред лицом царя представши и почтение воздавши,
Витязь молвит: «Услыхавши звук похвал, я изумлен.
Сколько счастья в этом звуке. Легче с ним – расстанья муки.
Бог уменьшит час разлуки. Светлый лик твой – мне закон.

Мысль свидания лелею». Царь упал к нему на шею.
С полной нежностью своею в нем он сына целовал.
Нет таких, как эти двое. Бьется сердце в них благое.
Засветило ретивое в Ростэване слез кристалл.

Вот уходит витязь смелый в чужеземные пределы.
Двадцать дней уж день он белый с черной ночью слил в одно.
В ней, златой, восторг вселенной, клад сокровищ сокровенный,
С Тинатин он мыслью пленной, ею сердце зажжено.

Входит в горы, входит в долы. Чуть он где, там пир веселый.
Речи вьются, точно пчелы. Все приносят щедрый дар.
Солнцеликим, светловзорым, в переходе этом скором,
Слух склоняя к разговорам, он не медлит в свете чар.

У него была твердыня. Замок горный на вершине.
Три он дня там медлит ныне. Шермадин – как верный с ним.
Вся душа его, вся сила, сердце все – для Автандила.
Но ему безвестно было, тот горит огнем каким.

Витязь молвит Шермадину: «Стыдно мне, но стыд содвину.
Я скрывал свою кручину. Но теперь откроюсь, верь.
Были пытки, были грозы. Я ронял несчетно слезы.
Но от той жестокой розы – луч отрады мне теперь.

К Тинатин моя истома. К ней любовь, о ней вся дрема.
Без конца у водоема слезы к розе лил нарцисс.
Боль открыть не мог доныне. Я томился как в пустыне.
Но теперь конец кручине. Упованья мне зажглись.

Мне сказала: «Неустанный, ты ищи, где витязь странный.
А когда вернешься, жданный, сердцем все возьмешь свое.
Ты как цвет к цветку над лугом. Лишь тебя возьму супругом».
Пусть утрачу счет услугам. Раб, да вознесу ее.

Я ведь витязь, – так прилично мне служить ей безгранично.
Верность трону лишь обычна. Раз слуга, служи вовек.
Взяв ее бальзам сладимый, стих пожар неукротимый.
Если ж в далях беды зримы, встреть их, встреть – как человек.

Между всех кто подчиненный, ты один мне приближенный.
Связан дружбой неуклонной я с тобою. Потому
Над моею всей дружиной, ты, владыка, будь единый,
Лишь тебе тот рой орлиный я доверю одному.

Правь же твердою рукою. Для бойцов, идущих к бою,
Ты пример являй собою. И к двору посланья шли.
И в дарах будь вне сравненья. Будь мое здесь повторенье,
Чтоб мое исчезновенье и заметить не могли.

Мною будь в военной славе и в охотничьей забаве.
Так три года, честно правя, тайну свято сохраняй.
Может быть, мое алоэ будет цвесть себе в покое.
Если ж встречу роковое, плачь по мне, скорби, вздыхай.

Шли царю оповещенье, что, увы, пришло затменье.
Будь как пьян от огорченья. «Нежеланна смерть, – скажи,-
В край, откуда нет возврата, он ушел». Сребро и злато,
Все раздай, чем жизнь богата, и ничем не дорожи.

Так поможешь мне – отменно. Пусть погибнет то, что бренно.
Но про душу, неизменно помня, медли забывать.
Сон и смерть – в черте соседства. Вспомни наше малолетство,
И, мое воспомнив детство, сердцем будь ко мне как мать».

Слышит раб – и весь слезами залился, как жемчугами.
Меркнет взор его, огнями беспокойными сквозя.
«Сердце ль будет веселиться, коль тебя оно лишится?
Но, когда твой дух стремится, удержать тебя нельзя.

Мне велишь принять господство. У меня какое ж сходство
Есть с тобою? Превосходство вижу мысли я другой -
Будешь ты один, я внемлю. Лучше ж пусть уйду я в землю.
Но разлуки не приемлю. О, возьми меня с собой!»

Витязь молвил: «Все сомненья прочь отбрось без промедленья.
Тот, кто любит, в ком томленье, пусть лишь в обществе своем
Он тоскует, бродит, бьется. Жемчуг даром ли дается?
Кто ж изменник, да сметется, в сердце раненный копьем.

Тайны кто моей достоин? За тебя же я спокоен.
Будешь верным мне как воин. Укрепляй оплот твердынь.
Враг забудет приближенье. И, быть может, дней теченье
Принесет мне возвращенье. Боже, вовсе не покинь.

Рок, губя, не знает счета, сто ли здесь, один ли кто-то.
Духов благостных забота не оставит. Верь судьбе.
Не вернусь я в срок трехлетний, – ткань надень темней, бесцветней.
Чтоб почтен ты был приветней, дам я грамоту тебе».